Он устало прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Воспоминания опять нахлынули на него.
Ее звали Анаит сердце , и имя это ей чрезвычайно шло Армянка, принявшая Ислам Ей было семнадцать, ему двадцать два.
Он встретил ее у мечети. Он тогда жил в Москве всего восемь месяцев. Дома, в Чечне, шла война, и он приехал сюда, чтобы как-то устроиться, найти своих, попробовать заняться торговлей Тогда он уже встал на путь Ислама, начал читать намаз, старался приобретать знания и часто бывал в мечети. Приходил с утра, читал два раката и тихо сидел, читая какую-нибудь исламскую книжку. Он любил тишину и спокойствие, царившее в мечети. Ему казалось, что, переступая ее порог, он оставляет за ее пределами все проблемы, которых у него было предостаточно, и все эти тяжелые и невеселые мысли, которые появлялись у него после просмотра сводок новостей о том, что творилось на его родине, и звонков домой, во время которых мать, всхлипывая, рассказывала ему о расправах, арестах и бесчинствах солдат словом, о том беспределе, что творился в его родном селе, да и во всей Чечне
Это случилось ранним апрельским утром. Он стоял у закрытого киоска, погрузившись в свои мысли. Дни стояли теплые. Светило солнце, небо было чистым
И вдруг он увидел ее. Она шла в его сторону. Так робко, неуверенно. Стройная до хрупкости, совсем молодая девушка, одетая в бежевый костюм толстую кофту с расклешенными рукавами и длинную юбку. Ее волосы и шею скрывал золотисто-бежевый платок с мелким светлым рисунком, заколотый маленькой брошкой так, чтобы прикрыть грудь. Хотя одежда ее была свободной, она не могла скрыть изящность ее тонкой фигуры Простые черные туфли, черная сумочка Кожа, напоминающая своей белизной слоновую кость словно она никогда не знала солнца тонкие черты лица, черные стрелки изогнутых бровей над огромными темно-карими глазами в обрамлении густых и длинных ресниц
- Салям алейкум, - чуть слышно сказала она.
Он сразу понял, что она волнуется. На бледных, запавших щеках появился румянец.
- Где здесь вход для женщин?
Он едва слышал ее мягкий, тихий голос.
Он понял, что она здесь впервые. Он показал ей женский вход.
Дверь за ней закрылась, а он остался на улице. Эта девушка взволновала его Было в ней что-то такое он сам не знал. Он видел ее всего несколько мгновений, но почему-то понял: он не забудет ее. Даже если он никогда не увидит ее вновь, ее образ не сотрется из его памяти
Он не мог объяснить, что именно привлекло его в ней. Может, то, что она была его землячкой Это он понял сразу. Она явно не была чеченкой и даже дагестанкой, но по ее внешности и заметному сразу своеобразному акценту он безошибочно определил, что она тоже дитя Кавказа Увидев ее, он почему-то сразу вспомнил родину. От этой девушки словно повеяло теплым ветром, несущим в себе аромат цветущих горных растений. Что-то знакомое и близкое, что-то родное до боли было в ней Словно в этом чужом и холодном мире, наполненном суетой и проблемами, он вдруг встретил частичку того мира, в котором он родился и вырос Частичку самого себя
Он зашел в мечеть, прочитал, как обычно, два раката и принялся за книгу. Но сосредоточиться ему удалось не сразу. Образ скромно одетой, застенчивой и удивительно красивой девушки стоял у него перед глазами
Аллах сделал так, что из мечети они вышли почти одновременно, и он снова увидел ее. Она опустила взгляд и быстро прошла мимо него. Он тоже отвел взгляд
С тех пор он часто видел ее. Она, так же, как и он, сидела в мечети долгими часами и покидала ее только к вечеру. Она всегда заходила одна и выходила одна. Она шла, не поднимая взгляда, и думала о чем-то своем
И вот однажды он все-таки решился подойти к ней и спросить ее, откуда она. Так началось их знакомство. С первых дней он почувствовал, что между ними установилась прочная невидимая связь
Она рассказала ему свою историю
Она родилась и выросла в Армении, в небольшом поселке в горах, в очень религиозной семье. Училась она дома, посещая школу только для сдачи экзаменов отец пытался уберечь ее от грязи этого мира Мать она потеряла, когда ей только исполнилось девять лет. В четырнадцать отец отправил ее в монастырь к этому он готовил ее давно, и она и не думала о том, что ее жизнь может сложиться по-другому. Она читала книги о христианстве, разбирая их вместе с отцом, который пытался объяснить ей то, чего она не понимала. Вопросы ее нередко ставили его в тупик. Много позже она поняла, что он и сам не знал ответа на них. Когда-то давно, много лет назад, он тоже задавался этими вопросами, но ему сказали: Просто верь, и ни о чем не спрашивай , - и он смирился В монастыре она провела три года. Привыкнуть к жизни там было нетрудно ее готовили к этому давно, и она знала наперед, что ее ждет. Все это время она чувствовала, что не понимает до конца то, чему посвятила себя, и это не давало ей покоя. Порой ее охватывал страх. Она говорила себе: Еще рано Ты еще мало знаешь Потом поймешь , но тут же откуда-то появлялся настойчивый внутренний голос, который говорил: А что, если ты не поймешь? Не поймешь никогда? . И ей снова становилось страшно
Но Аллах сделал так, что в руки ей попала книга об Исламе, и ее сердце и разум сказали ей, что это религия Истины. Пришли ответы на все вопросы, ушли сомнения, пришло спокойствие и уверенность, которых никогда до этого не было в ее душе
Как раз в это время умер ее отец. Она вышла из монастыря. Дядя, узнав о том, что она приняла Ислам, тут же избил ее и выгнал из дома прямо так, босой, не дав даже собрать вещи.
Наверное, сыграла свою роль и давняя взаимная ненависть и многолетняя вражда между армянами и азербайджанцами, которая особенно сильно проявилась после войны за Нагорный Карабах. Приняв Ислам, она автоматически стала в лагерь противника, потому что азербайджанцы были мусульманами
Потом ей помогли уехать в Москву. Она всегда почему-то очень любила русский язык и хорошо знала его. Она с детства мечтала стать медсестрой, чтобы облегчать страдания людей. И теперь у нее была одна надежда поступить в медицинское училище. О большем она и не мечтала
Они сидели на лавочке возле мечети он с одного края, она с другого. Она говорила тихо, глядя в землю у своих ног, а он молча слушал ее, поражаясь в душе тому, с каким спокойствием она рассказывала обо всем, что ей пришлось пережить в Армении. Он понял секрет этого: когда-то она была просто наивной, ничего не знающей об этом жестоком мире девушкой, которую отец с раннего детства готовил к монашеству. Но пройдя через многие испытания, она стала сильной, несмотря на внешнюю хрупкость. Силу эту ей дал Ислам
Они виделись почти каждый день, никогда предварительно не договариваясь о встрече. Она приняла Ислам совсем недавно, и у нее почти не было знаний. Поэтому она задавала много вопросов. Он и сам был в Исламе немногим больше двух лет, поэтому тоже порой не знал ответов на эти вопросы, но никогда не боялся в этом признаться. Он приносил ей все книги об Исламе, которые удавалось достать, и она читала их на одном дыхании. Возвращая ему очередную прочитанную книгу, она тихо говорила:
- ДжазакяЛлаху хайран - и в ее больших глазах стояли слезы искренней благодарности словно эти книги были для нее сокровищем, которому нет цены.
Он уже привык к ее тихому:
- Адлан, можно вопрос?..
Она была тихой, скромной, застенчивой и живо напоминала ему чуткую и пугливую газель, в любой миг готовую сорваться с места. Все в ней большие темно-карие глаза, тонкая, изящная фигура, даже этот бежевый костюм, что так шел ей заставляло его невольно сравнивать ее с газелью. Она была красива, но это была не та красота, которую он видел здесь у русских девушек. Это была необычная, дикая красота такая же дикая и пленительная, как красота кавказских гор, которые для них обоих были родными
Они проводили вместе совсем немного времени, порой всего две-три минуты. Она задавала вопрос, он отвечал, и они расходились. Иной раз они просто обменивались приветствием, после чего каждый спешил по своим делам
Разговаривали они только об Исламе. Он не спрашивал ее, где она живет и как. Она не спрашивала его о том, где живет он и чем занимается Только иногда она задавала вопросы о Чечне, и он отвечал потому что видел, что она спрашивает потому, что действительно хочет получить ответ Они читали исламские книги, обсуждали прочитанное, обменивались знаниями Он чувствовал, как день ото дня крепнет его иман.
Он понял, что любит ее Они понимали друг друга с полуслова, она говорила то, о чем думал он. У них были одинаковые мысли Он начал думать о том, как заговорить с ней об этом так, чтобы не спугнуть ее Он хотел, чтобы этот прекрасный горный цветок, несущий на своих нежных лепестках капли чистой прохладной росы, принадлежал ему
Все кончилось внезапно. Оборвалась та невидимая нить, связавшая два сердца, в которых бился Ислам
Это случилось 29 июля. Он знал, что никогда не забудет этот день. Именно в этот жаркий июльский день Шайтан заставил его забыться, и он, побуждаемый каким-то неведомым чувством, взял ее за руку. Он просто не спохватился вовремя, не одернул себя Не остановил. Лишь на мгновение ее маленькая рука с длинными тонкими пальцами оказалась в его ладони. Она тут же встрепенулась, словно попавшая в силок птица Она вздрогнула так, словно ее ударило током, и побледнела. Что-то промелькнуло в ее больших глазах то ли страх, то ли удивление, то ли осуждение и упрек Она вырвала руку, повернулась и почти бегом бросилась прочь
Он не сдвинулся с места. Только тихое, безнадежное Анаит слетело с его губ Больше он ее не видел. Он ждал ее возле мечети, он читал намаз в разных мечетях, надеясь увидеть ее там и попытаться объяснить, что это была лишь минутная слабость, сказать, что он никогда не желал ей зла, попросить прощения Но она исчезла без следа, словно растворилась в нагретом летним солнцем воздухе Москвы
Прошло полгода, и он вернулся в Чечню в какой-то миг его нестерпимо потянуло домой. Там по-прежнему шла война.
Оказавшись на родине, он решил отчего-то, что ему все можно. На самом деле, он делал лишь то, чего требовала от него его религия отпустил бороду, стал ходить в мечеть, по возможности приобретать исламские знания Но для русских, распоряжавшихся теперь на его родине, это было преступлением
Мать молча вздыхала. Она боялась за него и его сестру, которая несмотря ни на что упорно носила платок, говоря: Я скорее умру, чем сниму его , но в душе одобряла их стойкость и приверженность Исламу. А вот соседка однажды сказала ему:
- Ты бы поостерегся, Адлан Загребут тебя. Сейчас и за меньшее забирают
Но он лишь махнул рукой:
- Ничего, деца Аллах с нами Я же не виноват ни в чем
Его забрали ночью, как забрали до него сотни других. Пригнали БТР, ворвались в дом, все перевернули и вывели его в наручниках. Его продержали полтора месяца. Это были самые отвратительные дни в его жизни. Он сам рад был бы никогда не вспоминать о них. Его унижали, били прикладом, ботинками и вообще всем, что попадалось под руку, не давали читать намаз Они измывались над ним, как могли. Цель у них была одна заставить его подписать признание , в котором говорилось, что он боевик , ваххабит , экстремист , и стояло еще с десяток малоприятных определений и многообещающих обвинений Поставь он свою подпись на этой проклятой бумажке, 10-15 лет тюрьмы были бы ему обеспечены такой тюрьмы, в которой сходили с ума, пытались повеситься и, в конце концов, просто грызли вены, чтобы вырваться из этого кошмара куда угодно, хоть в ад
Он сам не знал, как пережил эти дни, которые показались ему годами. Но Аллах помог ему, и он не сломался Он вышел оттуда худым, избитым, с трещинами ребер, еле передвигая ноги, да еще с тяжелым хриплым кашлем, отдающим тупой болью в груди Дома он лежал пластом на диване, поставив возле себя миску, в которую время от времени плевался розовой слюной, а мать смотрела на него и плакала Сестра садилась рядом, брала его за руку и, ободряюще улыбаясь, говорила: Держись, Адлан Победа за нами будет. Сподвижники Пророка (да благословит его Аллах и приветствует) больше пережили, чем мы, но они выстояли И мы выстоим, инша Аллах .
Но на этом все не кончилось.
Прошел месяц, и его забрали снова. Продержали почему-то всего неделю, но в эту неделю он потерял всех своих родных мать, дядю и сестру. Кто-то донес, что в их доме остановились боевики , и по дому ударили прямой наводкой. Никто из тех, кто был там, не выжил
Когда он вышел на свободу, ему не хотелось жить. Он был объят страстным желанием умереть прямо сейчас, чтобы не чувствовать этой страшной боли, раздирающей его душу Но его иман вытащил его из пропасти, в которую его столкнули. С каждым днем к нему медленно возвращалась жизнь. Огонек веры, который не смогла потушить боль, который не смогли потушить звери с человеческим лицом, ронял искорки, что освещали и согревали его душу. Каждую ночь он подолгу читал намаз, чувствуя, как силы возвращаются к нему и потихоньку затягиваются душевные раны
Он обдумал все и решил вернуться в Москву, потому что третий арест был делом времени, а он вовсе не был уверен, что сможет пройти через это чистилище снова, и выстоять
Вначале было очень тяжело милиция, люди с ярко выраженной нетерпимостью к лицам кавказской национальности , и особенно к чеченцам Ему изрядно потрепали нервы. Но потом все как-то потихоньку образовалось. Он занялся торговлей вместе с двумя другими чеченцами, соблюдающими мусульманами, и постепенно дела пошли в гору
Он так и не женился сначала он долго не мог прийти в себя после всего пережитого на родине, потом он много работал, искал квартиру, жил то тут, то там Не хватало времени для того, чтобы всерьез задуматься об этом. К тому же, что-то внутри словно держало его
Прошло пять лет с той памятной встречи. Он ничего не знал об Анаит, и о том, как сложилась ее судьба. Но все эти годы он хранил в памяти ее образ. И каждый раз, как он вспоминал ее, в груди его разливалось странное тепло
Он понимал, что в том, что случилось тогда, виноват только он. Он нарушил запрет, он прикоснулся к тому, к чему Аллах запретил ему прикасаться
Сколько раз он горько сожалел о том, что сделал тогда, сколько раз ругал себя за свою слабость
Сколько раз, опустившись в земной поклон, он просил у Аллаха прощения за то, что поддался тогда этой проклятой слабости Он знал: если Аллах не простит его, в Судный День рука его будет объята пламенем, искупая свой грех
Сколько раз, читая ночной намаз, он просил у Аллаха крепкого имана, полезных знаний и счастья в Обоих мирах для этой девушки. Он просил Аллаха о том, чтобы он дал ей хорошего мужа, с иманом крепче, чем у него, и хороших детей. Он не знал, внял ли Аллах его мольбе Скорее всего, подумал он, он никогда об этом не узнает.
Он был благодарен Аллаху за то, что Он свел его с этой девушкой. Он научился от нее многому безграничному терпению, смирению, кротости, скромности, всецелому упованию на Всевышнего Аллаха и твердой уверенности в том, что подняты перья и высохли страницы, и никогда не случится ничего, кроме того, что предопределено Аллахом, и что произошло, то не могло не произойти, а чего не было, того не могло быть Ее искренность и чистота оставила в его душе неизгладимый след, заставив его задуматься о многом и многое в себе исправить
Он желал ей добра, желал ей счастья этой девушке, о которой он так мечтал, чтобы она принадлежала ему, но Аллах пожелал по-другому
Пять долгих лет он продержал все это в себе, но почему-то именно сегодня он ощутил потребность рассказать эту историю другим мусульманам может, кто-то задумается, извлечет для себя урок А кого-то это, возможно, удержит от совершения того, что совершил в свое время он и за что поплатился
Он пододвинулся к компьютеру и зашел в исламский форум он участвовал в нем уже три года. Это помогало ему почувствовать, что он не один в этом мире, что мусульман много и всех их связывают узы братства по вере. Они обменивались знаниями и просто поднимали друг другу иман добрыми и мудрыми словами
Он начал печатать. Он не стремился к тому, чтобы эта история выглядела гладко и упорядоченно, под стать роману. Он просто писал свои воспоминания и мысли, приходившие ему в голову Закончил он такими словами:
Я снова и снова прошу у Аллаха прощения за свой грех, и прощу прощения у этой девушки, которая была воплощением чистоты, настоящей исламской чистоты. И почти каждую ночь, опускаясь в земной поклон, я прошу Аллаха о том, чтобы Он даровал ей счастье в Обоих мирах, утвердил ее на пути Истины и сделал ее обителью Сады Вечности
Он вздохнул, еще раз пробежал глазами написанное и нажал отправить
* * *
Она включила компьютер, зашла в исламский форум, прочитала последние сообщения Ее внимание привлекло одно большое сообщение. Она углубилась в чтение
Она почувствовала, как сердце в ее груди замерло на мгновение, а потом сорвалось куда-то в пустоту. Все вокруг перестало существовать. Бессвязными обрывками пронеслись воспоминания, бередя старые раны и вызывая к жизни забытое и давно улегшееся волнение
Армения, детство, мать, отец Годы, проведенные над книгами о христианстве, в которых обсуждался вопрос о сущности Христа была ли она только божественной или же в нем соединились две сущности божественная и человеческая, а также о том, как они соединились Доводы, противоречащие друг другу, запутанные фразы, из которых она, как ни старалась, не могла извлечь суть Монастырь с царящей в нем тишиной, которая была скорее гнетущей, чем приносящей спокойствие и умиротворение. Службы Долгие размышления, неизменно приводящие в тупик, неясное внутреннее беспокойство, сомнения в правильности выбранного пути, интуитивное осознание того, что есть что-то важное, чего она не знает, но должна, обязательно должна узнать Книга, изменившая ее жизнь Стена непонимания и неприязни, вставшая перед ней, ощущение того, что весь мир ополчился против нее и друзья стали врагами Внезапно пришедшее понимание того, что впереди долгая борьба Отчаянное желание защитить, закрыть от любых жизненных ветров этот маленький огонек, что зажегся в ее груди Долгая череда дней и ночей, наполненных слезами, незаслуженными обвинениями, колкими, ранящими словами, насмешками, откровенной враждебностью Попытки вернуть ее в тот темный туннель, из которого она только что вышла, наконец, к свету Истины Проклятия, оскорбления, упреки, злословие Долгие, изнуряющие, ни к чему не приводящие беседы со священниками Угрозы, прельщения, побои Азербайджанка-мусульманка, с которой она познакомилась случайно, и которая, выслушав ее историю, предложила ей поехать в Москву учиться и какое-то время пожить у ее родственников Приезд в Москву Новый мир незнакомый, чужой, холодный, пугающий, совсем не ее Первый приход в мечеть Одиноко стоящий у закрытого киоска незнакомец, к которому она, в конце концов, все-таки решилась подойти, чтобы спросить, где женский вход Его слова об Исламе и короткие, скупые рассказы о родной Чечне словно он боялся наскучить ей Свет имана в его немного печальных карих глазах, который она заметила в первые же мгновения Это прикосновение, которое заставило ее броситься прочь, не помня себя, и больше не ходить в эту мечеть, чтобы не встретиться с ним
Она снова посмотрела на экран, потом прикрыла глаза.
Адлан! - ломая все печати и сбрасывая все оковы, в отчаянном порыве крикнуло ее сердце.
Силы вмиг покинули ее. По щекам потекли слезы.
Когда она оказалась в этом совершенно чужом для нее и пугающем мире, эта встреча стала словно лучиком света в окружавшем ее холодном мраке Он показался ей надежной опорой в этом мире, где дуют ураганные ветра. Лелея в своем сердце огонек имана, она увидела, что в его сердце горит такой же огонек. И эти два огонька, соединившись воедино, согрели их обоих Она уже знала тогда, что Ислам это ее путь, и ей хотелось, чтобы этот прекрасный мир мир истинной веры поскорее открылся перед нею И этот молодой чеченец с задумчивым взглядом стал тем, кто ввел ее в этот мир. Его слова укрепили ее иман, обогатили ее знания. По книгам, которые он приносил ей, она узнала Ислам и увидела, насколько он прекрасен и велик
Сколько раз она обращалась к Аллаху с мольбой о том, чтобы Он одарил этого человека благом в Обоих мирах, простил ему его грехи и ввел его в Рай, где внизу текут реки
За эти пять лет много чего произошло. Она окончила медицинское училище, потом устроилась работать медсестрой в детскую больницу. Жила она в однокомнатной квартире, которую почти за бесценок сдавала ей родственница той азербайджанки, с которой она познакомилась в Армении У нее появились подруги, которые так же, как и она, носили хиджаб, несмотря на милицию, недоброжелательно настроенных людей и оскорбления, которые нередко неслись им вслед, когда они шли по улице
Много воды утекло с тех пор, но она так и не смогла его забыть. Да она и не хотела этого Как можно забыть того, кто утвердил тебя на пути Истины и поддержал в тот момент, когда, казалось, все отвернулись от тебя и оставили тебя одну?..
Она выучила чеченский, она знала о Чечне, наверное, больше, чем о родной Армении. Эта земля, которую она никогда не видела, стала для нее родной Она хотела знать язык, на котором говорил этот удивительный человек, оставивший столь яркий след в ее душе, ей хотелось знать все о его родине
Все эти годы она почти не ходила в мечеть, чтобы не встретиться с ним. Она прочитала истихару, и потому была уверена, что так лучше Но делала она это лишь потому, что не хотела ни для кого быть искушением, и не желала, чтобы из-за нее этот грех был совершен снова, а вовсе не из-за того, что не хотела видеть его
Она протянула дрожащую руку и взяла лежащий на столе возле компьютера маленький Коран в потертом кожаном футляре. Это был подарок Адлана. Он принес ей его, когда она сказала, что у нее нет Корана
Она поднесла его к губам и осторожно поцеловала, а потом прижала к груди. Ей показалось, что он излучает тепло, согревая ее похолодевшее отчего-то сердце.
Она не знала, сколько сидела так. В какой-то миг она вдруг словно очнулась. Стряхнув с себя накатившую было слабость, она пододвинула к себе клавиатуру и начала печатать:
Со мной несколько лет назад случилась такая же история. Но я простила этого человека. Потому что я знаю у него не было дурных намерений. Я поняла, что это была лишь минутная слабость. Иногда поддаются наущениям Шайтана даже самые сильные мусульмане Но Аллах Прощающий, Милосердный Я больше не видела этого человека. Но я часто прошу у Аллаха счастья, крепкого имана и Рая для него .
Она нажала отправить .
Он сидел перед включенным компьютером, прикрыв глаза и думая о своем. На душе у него отчего-то стало легко словно он сделал то, что давно должен был сделать Открыв глаза, он увидел, что под его сообщением появилось еще одно ответ. Первым делом он посмотрел, от кого оно. Это была давняя участница форума. Ему всегда нравились ее сообщения. По ним он без труда понял, что их автор настоящая мусульманка, любящая и понимающая свою религию. Он всегда считал ее чеченкой. В ее сообщениях нередко встречались фразы на чеченском, к тому же Ник у нее был Дог - сердце по-чеченски, а на картинке было изображено бьющееся сердце с арабской надписью Аллах Прочитав сообщение, он понял секрет этого Ника . С губ его сорвалось чуть слышное Ля иляха илляЛлах Анаит Сердце .
Откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, она ждала. Сердце в ее груди стучало так, что удары его отдавались, казалось, во всем теле.
В личку свалилось сообщение. Она долго не могла заставить себя посмотреть на экран. Тело, сделавшееся вдруг словно ватным, отказывалось слушаться ее
Наконец она посмотрела на сообщение.
Всего два слова: Где ты? ... Ни саляма, ни упоминания ее имени, ни подписи.
Она протянула подрагивающие пальцы к клавиатуре и набрала тоже два слова: В Москве Тоже без саляма и без подписи.
Тут же пришел ответ: Через час у мечети .
Она встала, выключила компьютер, чувствуя, как от волнения ее бросает то в жар, то в холод Она накинула на голову платок, быстро застегнула его и прочитала истихару. Буря в душе постепенно стихала.
Она быстро оделась тот самый, любимый, бежевый костюм и золотистый платок, - и вышла из дома.
Когда она подошла, уже стемнело. Как раз прозвучал азан на магриб. Она зашла в мечеть и прочитала там намаз
Она заметила его издалека. Он стоял у закрытого киоска, одетый в светлую рубашку и брюки. Запавшие щеки покрывала черная щетина. Почти не изменился
Она остановилась напротив него. Он улыбнулся до боли знакомой, так и не забытой за эти долгие пять лет, спокойной улыбкой и внимательно посмотрел на нее своими немного грустными карими глазами.
- Салям алейкум
- Ва алейкум ас-салям - ответила она, почувствовав, что голос у нее срывается.
Сердце билось в ее груди раненой птицей, со всей силы ударяясь о грудную клетку. Она почувствовала, как внутри у нее что-то дрогнуло. Она закрыла лицо руками, и по щекам ее потекли слезы. Хрупкие плечи задрожали
Адлан с улыбкой смотрел на нее. Все та же стройная газель с огромными темно-карими глазами
- Пойдем - тихо сказал он.
Она покорно последовала за ним. Они сели на лавочку и долго разговаривали. Она рассказала ему о том, как провела эти годы, он рассказал ей свою историю
Ей было так спокойно сидеть здесь, недалеко от него. Мимо проходили люди, но она не замечала их
- Ладно, - помолчав немного, сказал он. Пойдем, пока мечеть не закрылась
Она опустила взгляд и улыбнулась, чувствуя, как вспыхнули щеки.
Имам невольно улыбнулся, глядя им вслед: Какая красивая пара .
Они вышли из мечети, держась за руки, после того, как был завершен обряд, соединивший, наконец, два сердца, которые бились, повторяя: Ля иляха илляЛлах .
Деца тетя (чечен.)

Живу как последний день зная, что впереди - вечность...

Два товарища преодолевали долгий путь через пустынные дюны. Во время этого нелегкого путешествия у них произошел спор, в результате которого один из них дал пощечину другому.
Получивший пощечину, хотя и был оскорблен, но, несмотря на это, ничего не сказал в ответ, и грустно написал на песке, Сегодня мой лучший друг ударил меня по лицу.

Вскоре они продолжили свой путь. По дороге они наткнулись на оазис, и решили освежиться и искупаться. И так случилось, что тот человек, который накануне получил пощечину, увяз в трясине и начал тонуть. И на этот раз его друг спас его (жертвуя своей жизнью).

Придя в себя, спасенный вырезал на камне, Сегодня мой лучший друг спас мою жизнь.

Увидев это, его друг, тот самый, который дал ему пощечину и который спас его, не удержался и спросил, Странно. После того, как я, не сдержавшись, дал тебе пощечину, ты написал об этом на песке. А про спасение ты пишешь на камне. Почему?

На что его друг, улыбнувшись, тихо ответил, Когда кто-нибудь причиняет нам обиду и боль, нам нужно писать об этом на песке, чтобы Ветер Прощения стер это без следа. А когда кто-нибудь делает для нас что-нибудь хорошее, мы должны выгравировать это на камне, так что ничто не сможет разрушить (стереть) это.

Живу как последний день зная, что впереди - вечность...

С утра было очень холодно. Мальчик, продающий хозяйственные мелочи, чтобы иметь возможность оплатить проезд на свое обучение, обессилел и сильно проголодался. И он решил попросить еды в ближайшем доме. Но, постучавшись и увидев молодую женщину, открывшую дверь, он постеснялся и попросил только стакан воды.
Однако женщина догадалась, что мальчик голоден, и принесла ему большой стакан молока. Мальчик медленно выпил молоко, а затем спросил: «Сколько я вам должен за это?» «Абсолютно ничего, - ответила женщина. - Мама всегда учила нас, что мы не должны брать плату за добрые дела.»
Тогда я буду молиться за вас, за вашу доброту, обрадовано произнес Адам Закр. Когда он покинул тот дом, не только почувствовал себя сильнее физически, но и его Вера во Всевышнего стала сильнее.
Прошли годы, и многое изменилось в их поселке. Та женщина постарела и сильно заболела. Местные города оказались бессильными помочь ей и отправили ее на лечение в город, в главную больницу к специалистам, чтобы те могли верно назначить лечение ее редкой болезни. Доктор Адам Закр был специально вызван для консультации.
Когда он услышал название поселка, откуда приехала эта больная, странный свет наполнил его глаза. И он, ни секунды не мешкая, решил взглянуть на эту пациентку.
Одетый, как и положено доктору, Адам Закр вошел в палату. Он узнал в больной ту женщину из поселка, которая была так добра к нему.
Доктор вернулся в консультационное отделение и твердо решил, что постарается приложить все усилия, чтобы спасти жизнь этой женщины и в кратчайший по возможности срок вылечить ее малоизученное специалистами заболевание. С того дня он уделял повышенное внимание ее случаю.
После продолжительного лечения, болезнь была побеждена. Доктор Закр распорядился, чтобы ее больничный счет за лечение был предварительно показан ему для подтверждения.
Получив счет, он взглянул на сумму, а затем написал что-то внизу, расписался, и только после этого разрешил передать счет той женщине.
Когда ей предъявили счет, запечатанный в конверте, она даже боялась открыть его, так как была уверена, что он будет так высок, что ей придется продать все свое последнее имущество, чтобы расплатиться за лечение. Обратившись с мольбой к Всевышнему о помощи, она наконец распечатала конверт и стала изучать счет. И сразу же ее внимание привлекла строка, дописанная вручную внизу: «Оплачено полностью одним стаканом молока». После этих слов стояла собственноручная подпись Доктора Закра.
Растроганная женщина сразу вспомнила того худенького мальчика, обратившего к ней в тот день. И стакан молока…
Женщина разрыдалась от радости. И она благодарно прошептала сквозь слезы: «Спасибо Тебе, о Милостивейший Всевышний, воистину Ты простираешь свою милость и доброту без границ через людские сердца и умы.»
Хадис: Посланник Всевышнего, Пророк Мухаммад, мир ему, сказал: «Кто искренне даст милостыню из своего честного заработка, пусть это даже всего один финик, Аллах примет это благое деяние, а затем увеличит награду за это, так что финик станет равно горе.» ( передали Бухари и Муслим).

Живу как последний день зная, что впереди - вечность...

В животе беременной женщины разговаривают двое младенцев. Один из них - верующий, другой - неверующий.

Неверующий младенец: Ты веришь в жизнь после родов?
Верующий младенец: Да, конечно. Всем понятно, что жизнь после родов существует. Мы здесь для того, чтобы стать достаточно сильными и готовыми к тому, что нас ждет потом.
Неверующий младенец: Это глупость! Никакой жизни после родов быть не может! Ты можешь себе представить, как такая жизнь могла бы выглядеть?
Верующий младенец: Я не знаю все детали, но я верю, что там будет больше света, и что мы, может быть, будем сами ходить и есть своим ртом.
Неверующий младенец: Какая ерунда! Невозможно же самим ходить и есть ртом! Это вообще смешно! У нас есть пуповина, которая нас питает. Знаешь, я хочу сказать тебе: невозможно, чтобы существовала жизнь после родов, потому что наша жизнь - пуповина - и так уже слишком коротка.
Верующий младенец: Я уверен, что это возможно. Все будет просто немного по-другому. Это можно себе представить.
Неверующий младенец: Но ведь оттуда ещё никто никогда не возвращался! Жизнь просто заканчивается родами. И вообще, жизнь - это одно большое страдание в темноте.
Верующий младенец: Нет, нет! Я точно не знаю, как будет выглядеть наша жизнь после родов, но в любом случае, мы увидим маму, и она позаботится о нас.
Неверующий младенец: Маму? Ты веришь в маму? И где же она находится?
Верующий младенец: Она везде вокруг нас, мы в ней пребываем и благодаря ей движемся и живем, без нее мы просто не можем существовать.
Неверующий младенец: Полная ерунда! Я не видел никакой мамы, и поэтому очевидно, что ее просто нет.
Верующий младенец: Не могу с тобой согласиться. Ведь иногда, когда все вокруг затихает, можно услышать, как она поет, и почувствовать, как она гладит наш мир. Я твердо верю, что наша настоящая жизнь начнется только после родов. А ты?

Живу как последний день зная, что впереди - вечность...

С детства я очень боялся замкнутого пространства и всячески старался избегать таких мест. Даже когда я был взрослым, страх не покидал меня. Тогда мне стало понятно, что это переросло в болезнь, и от этого недуга я никак не мог избавиться.
И теперь волей-неволей не избежать мне этого замкнутого пространства…
Меня плотно завернули и положили в длинный ящик. Очень хорошо были слышны голоса суетившихся вокруг меня людей и, несмотря на то, что мои глаза были закрыты, я мог их видеть.
- Умер ещё молодым, бедняга. И сколько же ещё не сделанного осталось за ним, - говорили они.
Действительно, много осталось незавершённых дел. Вот, например, не сумел устроить сына на хорошую работу, пока ещё не до конца покрыл кредит за машину и цветной телевизор. Вдобавок нужно было приготовить дом к зиме, запастись всем необходимым.
Перечисляя наполовину оставленные мною дела, я вздрогнул от оглушающего, звонкого голоса. Словно этот голос, говорящий в микрофон, отдавался в самых отдалённых участках моего мозга.
- Прошло, наконец, прошло, - говорил он.
Я же внутри себя приговаривал «если бы не прошло». Не знаю, откуда же приключилась со мной эта авария? Ведь я очень хорошо управляю автомобилем.
Стараясь вспомнить ушедшее, я обратил внимание на то, что мои друзья обвязали меня и пытались закрыть крышку ящика, в котором я лежал. Чтобы им помешать, я во всё горло пытался кричать, и что было сил биться, но, к сожалению, не мог ни пошевелиться, не издать ни единого звука. Немного позже, оставшись в полной темноте, я повернул глаза на свет, проникающий через трещины ящика.
В ужасе:
- Боже мой! Что же теперь со мной будет?
От страха я не мог ни о чём думать. В это время меня подняли на плечи и, раскачивая, понесли. Было ясно, что на улице идёт дождь, и звуки дождя перемешивались со скрипами ящика.
Должно быть, мы шли в мечеть для прочтения молитвы за упокой моей души.
Подумав о мечети, я вспомнил, что, несмотря на близкое расположение и на ежедневные, пятикратные приглашения, у меня не находилось времени для того, чтобы пойти в мечеть. Но каждый раз я обещал, что по достижении пятидесятилетнего возраста, начну читать намаз и откажусь от вредных привычек.
Да, да, если бы не несчастный случай, вскоре я стал бы очень хорошим человеком.
Ранее мною услышанный и трудноопределимый голос:
- Прошло, наконец, прошло, - повторил он. – Закончилось, наконец.
Через некоторое время после прочтения молитвы меня снова подняли на плечи. Проходя мимо нашего кафе, я слышал весёлый смех друзей, с которыми раньше играл карты, и думал: «Видимо они не слышали о моей смерти». Голоса отдалились. Почувствовав, что меня несут в наклонном положении, понял, что мы взбираемся по подъёму, ведущему к кладбищу. Я понимал и то, что сильный дождь, проходящий через трещины ящика, местами мочил мой саван. Несмотря на это, я прислушался к тому, что говорили снаружи. Одна часть говорила о застое рынка, другая же – расхваливала последнюю игру сборной команды страны. Один из несущих мой ящик сказал рядом идущему шёпотом:
- И по дню его смерти заметно, что вёл он скверную жизнь. Насквозь промокли, братец, - сказал он.
Услышанное мной должно было быть ошибкой. Или они не мои друзья, из-за которых я жертвовал ночами?
Вскоре мой путь окончился, и ящик поставили на землю. Крышка снова открылась и руки, взявшие моё бездыханное тело, опустили в яму, на дне которой скопилась вода.
Лёжа во всю длину, я осмотрелся по сторонам.
- Боже мой! Не могила ли это?
- Почему же до этого момента я не думал, что попаду сюда?
Не в силах донести до их слуха мои беззвучные вопли, я чувствовал, как мои друзья соревновались в засыпании могилы.
Опять, оставшись в кромешной тьме со всей душевной болью, я обратился с молитвами к Богу.
- О, Господь! Нет ли больше никакой возможности стать Твоим покорным рабом, как Ты этого захочешь. И могилу превратить в один из райских садов, - сказал я.
Тот же голос, но гораздо звучнее прежнего:
- Прошло, уже прошло, - повторил он вновь. – Всё закончилось.
Звук, бросаемой в могилу земли, напоминает мне грозу и сотрясает всю мою сущность.
Изо всех последних сил, вскакивая с места, я открыл глаза. Лежал я в комнате на своей удобной кровати и понял, что видел страшный сон. Мой приятель, живущий в соседней квартире, будучи врачом, пытался привести меня в сознание и кричал: «Прошло, наконец, пошло. Прошло, посмотри, ничего уже не осталось».
Я медленно приподнялся. Весь промокший от пота, я, казалось, потерял двадцать килограмм. На улице шёл проливной дождь, и дом сотрясался от молний и грома.
Пытаясь собраться, я обратился к Всевышнему:
- О, Господь, тысяча благодарностей Тебе. Если бы Ты не дал возможности стать Твоим покорным рабом?..

Живу как последний день зная, что впереди - вечность...

Там не было ничего особенного, разве что стена, покрытая маленькими пронумерованными ящиками, подобно картотеке, которая обычно бывает в библиотеке, где есть списки с указанием автора книги или темы в алфавитном порядке.

Но эти файлы, которые простирались от пола до потолка, и казалось, были бесконечны, имели иные названия. Когда я подошла ближе к стене с ящиками, первый ящик, привлекший мое внимание, назывался: «Люди, которые мне нравились». Я открыла его и начала просматривать карточки. Я быстро закрыла его, и была шокирована тем, что узнала все имена, написанные на каждой карточке.

И тут я сразу поняла, где нахожусь. Безжизненная комната с маленькими ящичками являлась каталоговой системой моей жизни. Здесь были записаны действия моего каждого момента, большие и малые, в такой подробности, что даже в голове не укладывалось.

Чувство удивления и любопытства, смешанное с ужасом, перемешивалось во мне по мере того, как я начинала открывать ящики наугад и изучать его содержимое.

Некоторые вызывали радость и приятные воспоминания; другие – чувство стыда и сожаления – с такой интенсивностью, что я даже оборачивалась, чтобы убедиться, не подсматривает ли кто.

Ящик под названием «Друзья» стоял рядом с ящиком, помеченным как «Друзья, которых я предала». Названия были самые разные: от земных до совершенно странных: «Книги, которые я прочла», «Ложь, которую говорила», «Утешение других», «Шутки, над которыми я смеялась». Некоторые были почти смешными по точности своей формулировки: «То, за что я кричала на своего брата».Читая другие названия, мне было не до смеха: «Поступки, совершенные в момент гнева», «Когда я грубила своим родителям»...

Я не переставала удивляться содержанию. В некоторых ящиках было даже больше карточек, чем я ожидала. Иногда меньше, чем мне хотелось бы...

Я была поражена таким громадным объемом своей жизни. Возможно ли то, что за свои 25 лет у меня было время написать все эти тысячи, или даже миллионы карточек?

Но на каждой карточке была правда. Каждая была написана моим почерком. На каждой стоит моя подпись. Когда я выдвинула ящик с надписью «Песни, которые я слушала», я увидела, что количество карточек было неисчислимо по своему содержанию. Они плотно стояли друг к другу, и им не было конца. Я закрыла ящик, от стыда, не столько из-за жанров музыки, а скорее из-за огромного количества потерянного времени...

Когда я подошла к ящику с названием «Похотливые мысли», по моему телу пробежал холодок. Я выдвинула ящик лишь на сантиметр, не желая смотреть количество карточек, и вытащила одну карточку. Я вздрогнула от такого детального описания. Мне стало дурно от мысли, что такие моменты записываются.

Почти звериная ярость пробудилась во мне. Меня одолевала лишь одна мысль: «Никто никогда не должен видеть эти карточки! Никто не должен заходить в эту комнату! Мне надо уничтожить все это!» В бешенстве я дернула ящик на себя. Размер ящика уже не имел значения. Мне нужно освободить ящик и все сжечь.

Но когда я брала его и била об пол, я не могла вытряхнуть ни одной карточки. Я впала в отчаяние и вытащила карточку и обнаружила, что она была крепкой, как железо, когда я хотела ее порвать. Сраженная и абсолютно беспомощная, я поставила ящик на место. Прислонившись лбом к стене, я с сожалением вздохнула.

И тут я увидела это: заголовок – «Время, затраченное на изучение Ислама и чтения Корана». Ручка ящика была ярче, чем все остальные, новее и он был почти не тронут. Я потянула за ручку и маленький ящик, не более 7-ми сантиметров длиной оказался у меня в руках. Там было так мало карточек, что их можно было сосчитать по пальцам. И количество времени, затраченное мной на изучение об Аллахе, понимание Его Таухида, учение правильной исламской Акиды – время, затраченное на все это, было настоль мало, что мне стало стыдно...

И тут я начала плакать навзрыд. Так сильно, что я почувствовала боли в желудке и начала содрогаться. Я упала на колени и продолжала плакать. Я плакала от стыда, от переполняющего меня стыда... Ряды пяти полок кружились перед моими заплаканными глазами. Никто, никогда не должен знать об этой комнате. Я должна запереть ее и спрятать ключ...

Несправедливо заключённому в тюрьме жестянщику позволили получить молитвенный коврик, сотканный его женой. Изо дня в день он простирался на нём в молитве и, спустя некоторое время, сказал своим тюремщикам:

— Я беден и лишён одежды, да и вы получаете нищенскую плату. Но я — жестянщик. Принесите мне металл и инструменты, я буду делать небольшие вещицы, которые вы сможете продавать на базаре, и все мы извлечём выгоду.

Стражники согласились, и вскоре и они, и жестянщик стали получать деньги, на которые покупали еду и необходимые вещи.

Однажды, когда стражники подошли к камере, дверь была открыта, и узника там не было.

Спустя много лет, когда невиновность жестянщика была установлена, человек, заточивший его в тюрьму, спросил, как ему удалось убежать, какое волшебство он применил. Тот ответил:

— Всё дело в узоре, и в узоре внутри узора. Моя жена — ткачиха. Она нашла человека, сделавшего замок двери камеры, и взяла у него чертёж. Она выткала его на коврике в том месте, которого я касался пять раз в день, совершая молитву. Я работал с металлом, и узор показался мне похожим на устройство замка. Я придумал план изготовления вещиц, чтобы раздобыть металл для ключа, и бежал.

Туфли благочестивых людей

Суфийская притча

Два благочестивых и достойных человека вошли в мечеть в одно и то же время. Первый снял свои туфли и аккуратно придвинул друг к дружке, оставив их за дверью. Второй тоже снял туфли, сложил их подмётками и, сунув за пазуху, вошёл в мечеть. Это событие возбудило спор между другими благочестивыми и достойными людьми, которые сидели у входа и всё видели. Они решили выяснить, кто из этих двоих поступил правильно.

— Человек вошёл в мечеть босой, — сказал один из них, — так не лучше ли было оставить свою обувь за дверью?

— Мы не учитываем одного: он мог взять с собой туфли для того, чтобы они ему напоминали в священном месте о должном смирении, — возразил другой.

Но вот те люди, совершив молитву, вышли на улицу. Спорщики, разделившиеся на два лагеря, окружили каждый своего героя и стали расспрашивать, чем были вызваны их поступки. Первый человек сказал:

— Я оставил свои туфли за дверью, руководствуясь вполне обычными соображениями: если бы кто-нибудь захотел их украсть, он имел бы возможность побороть свое греховное искушение и, таким образом, приобрёл бы заслугу для будущей жизни.

Служители были восхищены благородным образом мыслей этого человека, который так мало заботился о своей собственности и отдался на волю случая. В это же время второй человек объяснял своим сторонникам:

— Я взял туфли с собой, потому что, оставь я их на улице, они могли бы возбудить соблазн в душе какого-нибудь человека. Тот, кто поддался бы искушению и украл их, сделал бы меня сообщником на страшном суде.

Мудрость и благородство этого человека привели в восторг всех, кто его слушал. Но в этот момент третий человек, присутствовавший среди них, который был настоящим мудрецом, воскликнул:

— О слепцы! Пока вы здесь предавались возвышенным чувствам, развлекая друг друга примерами благородства, произошло нечто настоящее.

— Что произошло? — спросили все разом.

— Никто не был искушён туфлями, — продолжал мудрец, — никто не был искушаем туфлями. Предполагаемый грешник не прошел мимо них. Вместо этого в мечеть вошёл другой человек. У него не было туфель совсем, так что он не мог ни оставить их снаружи, ни внести их внутрь. Никто не заметил его поведения. А сам он меньше всего думал о том, какое впечатление он произведёт на тех, кто на него смотрит — или не смотрит. Но благодаря настоящей искренности, его молитвы сегодня, в этой мечети, самым непосредственным образом помогли всем потенциальным ворам, которые могли или не могли украсть туфли или которые могли бы исправиться, устояв перед искушением. Разве вы не поняли ещё, что практика благочестия, какой бы прекрасной она ни была сама по себе, теряет свою ценность, когда узнаёшь о существовании настоящих мудрецов?

Шейхи тюбетеек

Суфийская притча

К Бахауддину Накшбанди письменно обратились четыре суфийских шейха: из Индии, Египта, Рума (Турции) и Персии. За каждым из них стоял определённый суфийский кружок. В посланиях они слёзно молили Бахауддина поделиться с ними опытом духовного обучения — с тем, чтобы они могли передать его своим ученикам.

Бахауддин ответил им так:

— То, чем я владею, не ново. Вы тоже всем этим владеете, но неверно применяете, а потому, получив мои советы, вы только и скажете: «Это не ново!»

Шейхи ответили так:

— С почтением к вам, мы верим, что наши ученики так не подумают.

Бахауддин не ответил на письма, но зачитал их на своих собраниях и сказал:

— Будучи в стороне от происходящих событий, мы сможем понять то, что произойдёт. У тех же, кто окажется в гуще событий, нет такой возможности. И всё же они будут стараться разобраться в том, что же с ними происходит.

Затем Шейхи написали Бахауддину послания с просьбой прислать какой-нибудь знак его внимания. Бахауддин для каждого ученика послал по маленькой тюбетейке, присовокупив, чтобы шейхи раздали их от его имени, но ни словом не упоминали о том, что подвигло его к этому.

В своём собрании он рассказал:

— Я сделал то-то и то-то. Находясь на отдалении, мы отчётливо увидим то, чего не увидят те, кто непосредственно втянут в происходящее.

Затем, спустя какое-то время, он написал каждому из шейхов, спрашивая, исполнено ли его пожелание и что за этим последовало.

Шейхи прислали в ответ: «Ваши пожелания исполнены».

Что же касалось последствий, то шейх из Египта написал: «Моя община ревностно восприняла твой дар как знак особой святости и благословение. Тюбетейки были розданы, и каждый увидел в них глубокий внутренний смысл и передачу вашего наказа».

Турецкий шейх писал: «Община отнеслась к тюбетейкам с большой опаской. Люди почему-то решили, что за этим стоит ваше желание взять над ними верх. Некоторые опасаются, что через тюбетейки вы можете прямо оказывать на них давление».

Шейх из Индии писал об иных последствиях: «Наши ученики находятся в сильном замешательстве и ежедневно просят меня истолковать им значение розданных тюбетеек. Без моих пояснений они не в силах решить, как им к этому отнестись».

Письмо от персидского шейха гласило: «Тюбетейки получены, последствия таковы: искатели, довольные даром, ожидают дальнейших проявлений вашей благосклонности, которые вдохновят их к большей старательности и ревностности, во благо дальнейшему обучению».

Бахауддин дал необходимые пояснения своим слушателям в Бухаре:

— Преобладающий тип поведения членов суфийских кружков в Индии, Египте, Турции и Персии в каждом случае проявился в ответах. Их отношение к бытовой вещи — тюбетейке, например, — по своей сути такое же, как и ко мне или к моему письму с наставлениями. Они повели бы себя точно так же, если бы, скажем, встретились со мной непосредственно. Ни этих людей, ни их шейхов не наставляли в том, что необходимо отслеживать, не является ли помехой для них их отношение к самым простым вещам. Не следует переносить отношение к вещам на людей — особенно в качестве критерия их оценки. Для учеников персидского шейха сохраняется возможность понимания, поскольку они лишены самонадеянных претензий на «понимание» по образцу того, что мои тюбетейки — благословение для них, угроза для них, замешательство для них. Египтяне проявили надежду, турки — боязнь, индийцы — нерешительность.

Упоминаемые выше наставительные послания Бахауддина Накшбанди, тем не менее, переписывались — что считалось благочестивым поступком — и получили хождение среди благонамеренных, но не достигших просветленности дервишей Каира и Хинда, а также в персидских и турецких землях. В конце концов, они попали в те круги, которые и сплотились вокруг пресловутых «шейхов тюбетеек».

Бахауддин попросил одного странствующего дервиша — каландара — навестить все четыре общины, чтобы узнать, как были восприняты его письма с испрашиваемыми наставлениями. По возвращении каландар рассказал следующее:

— Они говорят: «Это не ново. Мы именно так и делаем. И не просто следуем этому, но и строим на этом весь распорядок нашей жизни. Наша живая традиция побуждает нас каждодневно помнить об этом».

После этого Бахауддин аль-Шах Накшбанд созвал всех своих учеников и сказал:

— Находясь на удалении от событий в общинах четырех шейхов, вы видите, как мало было сделано ими на Пути знания. Они обучены столь немногому, что по большей части не в состоянии извлечь пользу из своего опыта. Где же, в таком случае, преимущества «каждодневных напоминаний и борений»? Возьмите на себя труд собрать всё, что об этом известно, и детально ознакомьтесь с тем, что произошло, включая обмен письмами, мои высказывания и рассказ каландара. Отметьте, что мы предложили необходимые средства обучения. Пусть всё будет записано — для того, чтобы эту историю можно было использовать для обучения. Пусть непосредственные свидетели событий подтвердят истинность написанного — чтобы, если будет на то Божья воля, хотя бы описание этого случая могло бы предотвратить частое повторение подобного в будущем, и пусть с ним ознакомятся те, кто был так глубоко затронут «воздействием» безвредных тюбетеек.